Жаль, что не могу – кошкой, сукой, влёт, Вдребезги, до дна, будучи собою.
Но ведь у каждого человека свой опыт, свое прошлое, свое воспитание, образование… Вероисповедание, в конце концов! Поэтому одна точка зрения просто не может превосходить другую. Это невозможно. Этого, как говорят физики, не может быть, потому что не может быть никогда. Другое дело, если ты хочешь открыть человеку что-то важное… Но в этом случае ты должен дать ему это почувствовать. Другого пути нет. А что чувствуют спорщики?
— Отрицательную энергию спора, — констатировал я.
— И почему? Потому что они не пытаются открыться друг другу. Они, наоборот, — одеваются в латы собственных принципов и бросаются на соседние баррикады.
читать дальшеЕсли Свет идет путем Тьмы — доказывая свое превосходство, Он перестает быть Светом…
Если на вашем пути не 6ыло препятствий, спросите себя — быть может, вы и не двигались с места?..
Знаешь, в чем сила Солнца? — Оно всегда заглядывает в темноту.
Я не думаю, что Тьма в нас — это какое-то «зло». Ведь любое «плохо» — это оценка, а оценка всегда иллюзорна. Оценка — это результат сравнения. «Плохо» невозможно без «хорошо», как «верх» не может без «низа». Но Истина — она сама по себе. Ей не нужны сравнения и противопоставления. Она — то, что есть. Так что, если Тьма и существует, то это не «зло», это просто препятствия на пути к Свету.
То, что мы называем мечтой, часто на поверку оказывается завистью. Завистью к себе будущим к себе — другим, к себе — таким, каких нет, не существует в природе. И только убив в себе эту зависть, мы обретем себя и сделаем невозможное возможным.
Если тебя хоть кто-нибудь любит, ты уже не можешь оказаться в Аду.
Он говорил ей: «Ты одинока, Лора. Но только потому, что сама выбрала свое
одиночество. Ты можешь все переиграть. Главное — это услышать себя».
— Я не слышу себя? — переспросила Лора, словно желая удостовериться в том,
что все поняла правильно.
— Да, не слышишь, — подтвердил другой голос. — Лора, ты живешь с чувством,
что ты несчастна. Ты постоянно борешься с обреченностью. Ты уверена, что
тебе всегда не везет. Ты живешь без всякой надежды на счастье. Ты
уговариваешь себя смириться. Но кому ты говоришь это, Лора?
— Ну, наверное, себе, — Лора очень удивилась. — Да, наверное, себе.
— А что говорит та Лора, которую ты постоянно уговариваешь? Что говорит та
Лора, от которой ты требуешь смирения? — спросил первый голос.
— Что говорит та Лора?.. — повисла пауза, слезы стали снова душить Лору, но
другие, совсем другие слезы. — Она говорит… — прошептала Лора. — Она
говорит, что хочет быть счастливой. Она говорит, что хочет любить мужа и
чувствовать себя любимой. Она говорит, что хочет жить в счастливом доме,
полном счастливых детей…
— И зачем ты отговариваешь ее? Зачем ты отговариваешь ту Лору? Почему ты
слушаешь «эту», а не «ту» Лору? Лора, ответь…
Но Лора не могла ответить. Она плакала. Она плакала от зависти. От
огромной, от огромной-огромной зависти к той Лоре, которая хотела, могла и
была бы счастливой, если бы только ей дали шанс. Хотя бы один…
— Что ты сейчас чувствуешь? — спросил первый голос.
— Зависть… — сквозь слезы прошептала Лора.
— Зависть? — удивился второй голос.
— Да, — прошептала Лора. — Я чувствую зависть…
Она облизала пересохшие губы и почувствовала на языке характерную
солоноватую горечь слез.
— Кому ты завидуешь, Лора? — спросил первый голос.
— Я завидую себе. Я завидую той, которая не побоялась бы жить своей жизнью…
— И что же ты теперь будешь делать, Лора?
— Я… Я… — Лора задыхалась от рыданий, ей хотелось кричать. — Я всю жизнь
ждала чуда. Всю жизнь… Я пыталась жить правильно. Чтобы никто не мог меня
упрекнуть, чтобы никто не мог попенять мне за предосудительные поступки… Я
хотела быть хорошей ?— хорошей дочерью, хорошей женой, хорошей матерью… Я
хотела быть хорошей…
— А как бы жила та Лора? — спросил первый голос.
— Та Лора?.. — Лора задохнулась новым приступом рыданий. — Она не хочет
быть хорошей. Она хочет быть счастливой…
— Лора, ты видишь теперь, что та Лора — это ты настоящая?? — второй голос
дрогнул от переполнявших его чувств.
— В тебе столько нерастраченной любви! — подхватил его слова другой голос.
— От кого же ты прячешь эту любовь?
— Мне стыдно… — прошептала Лора. — Мне стыдно быть открытой, открыть
любовь, душу… Кому она нужна? Куда мне с ней?
— Ты стыдишься прекрасного… — нежно улыбнулся обладатель первого голоса. —
Но разве можно стыдиться красоты?.. А пока ты не откроешь свою душу, не
выпустишь свою любовь из заточения, ты не узнаешь ответа на свой вопрос. Но
только приоткрой, и ты увидишь…
— Увижу… — повторила Лора, чувствуя, как вдруг внутри нее шелохнулось
крохотное, слабое, но такое великое счастье. И с каждой секундой, с каждым
мигом оно становилось все больше, все сильнее. Настоящее.
— И что же ты теперь будешь делать, Лора? — снова спросил один из голосов.
— Лора, что ты будешь делать теперь? — повторил за ним другой.
— Я… Я… Я больше не буду ждать. Я больше не буду терпеть. Пусть я не буду
хорошей ?. Пусть меня ругают, пусть злословят, пусть осуждают. Я хочу быть
счастливой! Я хочу жить ?…
— Лора, ты будешь счастлива, — прошептал первый голос. — Подумай о тех,
кому завидуют. Завидуют сильным, завидуют свободным, завидуют счастливым.
Никто не будет завидовать слабым, забитым и несчастным. А сильный,
свободный и счастливый человек не знает зависти. У него есть главное — у
него есть он сам, настоящий .
— Лора, ты будешь счастлива, — прошептал второй голос. — Только не бойся
осуждений, не бойся косых взглядов, не бойся пересудов. Не бойся своих
желаний, ведь ты не хочешь ничего плохого — ты не хочешь зла, не хочешь
насилия, несправедливости, боли. Хорошему человеку нет нужды пытаться быть
«хорошим», он — хороший.
— Всегда тебя будут подводить твои страхи, — грустно сказал маори. — Белый
человек всего боится. Боится жить, боится умирать, даже себя самого — и то
боится. Надо бы избавиться от страха, но белый человек и этого боится. Он
выдумывает мир, в котором ему будет не так страшно. Но страх рождает
чудовищ, и рано или поздно в придуманном мире белого человека все равно
появляются чудовища. От чего ты бежишь, к тому и вернешься. А хочешь идти —
так иди вперед, а не назад.
— А почему люди не могут быть счастливы? — прошептала Лора.
— Вместо того чтобы быть, они пытаются казаться. В этом все дело, — ответил
маори. — Но если ты захочешь, ты сможешь изменить это.
— А что я должна для этого сделать? — спросила Лора.
— Ты должна научиться заглядывать в свое сердце так же, как я заглянул в
него, — улыбнулся индеец и нежно потрепал Лору за ее длинные, золотистые
волосы. — Тогда ты увидишь, как все просто. И ничего не бойся — иди и
смотри.
В тебе сила, решимость — терпеть ты умеешь. И ждать, и надеется, и верить —
на все это сила нужна, огромная сила. И она у тебя есть. Настоящая.
— Это, Долли, все так — друг другу завидуют, — спокойным, но упавшим
голосом сказала Лора. — Это все так. Я — тебе. Ты — мне. Все. И тут просто
ошибка, Долли, просто ошибка. Ты не мне завидовала, ты себе завидовала.
Могла стать такой, которой завидовала, а не стала. Всю силу свою на зависть
истратила. И я могла быть свободной, но не стала, а просто завидовала тебе
и тебя же еще корила за то, чего сама хочу. Вот.
— Рая нет, Брэд, — самый пронзительный и самый честный из всех голосов. —
Тебе не к чему стремиться. И тебе не перед кем выслуживаться. Ты свободен.
Рая нет.
если сердцу понятно, то и объяснять не нужно
— Ну, просто я смотрю на тебя — и не могу тебе не верить. Точнее, могу не
верить… Даже не верю, что надо идти в этот дьявольский лес. Но ты говоришь,
что надо, и я иду. Ведь убеждают не слова, а поступки. Человек может
говорить умные вещи, но его никто не услышит. Доводы не убеждают,
доказательства не убеждают. Поступки убеждают. Только они. И если человек
так действует, что это восхищает людей, то скажи он им, что «Ада нет», и
они ему поверят. А скажи он — «Ад есть», и ему тоже поверят. Все думают,
что дело в религии, а это не так. Дело в людях…
— Старый спор, — повторил Дейвид. — Не спор даже, а такая… Не знаю.
Обличающая история. Или нет, не обличающая? Не знаю, как сказать. В общем,
когда миссионеры рассказывали маори об Аде, те слушали спокойно. Но когда
миссионеры стали рассказывать о том, что такое Рай, маори почему-то
запротестовали. Миссионеры были очень удивлены и продолжали настаивать на
существовании Рая. А маори — ни в какую… Ад, может быть, и есть, а Рая нет,
и все туг.
— А почему маори говорили им, что Рая нет?
— Индейцы живут в неизменном мире. В их мире все постоянное, вечное, ничто
принципиально никогда не меняется. И поэтому, если ты живешь хорошо,
красиво, полнокровно, счастливо — это значит, что, и когда твой дух покинет
тело, он будет чувствовать себя так же. Для них Рай — вот он…
И Дейвид показал вокруг — на небо, на бескрайние, зеленые, удивительно
красивые земли, на океан, виднеющийся вдалеке.
— Не понимаю, — Лора задумалась. — А почему тогда они согласились с тем,
что Ад есть?
— Дейвид снова рассмеялся — тихо, еле слышно:
— Ну, Лора, они смотрели на миссионеров и думали — если этим людям нужен
Рай, значит, они живут в Аду, а если они живут в Аду, то, видимо. Ад есть.
Вот такое рассуждение, или примерно такое.
— А Рая-то тогда почему нет? — Лора растерянно развела руками.
— А Рай — вот он! — Дейвид улыбнулся и снова обвел глазами окружающий мир.
— Но это не Рай, конечно. Это жизнь. В общем, если жизнь — Рай, то и не
надо тебе никакого Рая. Иди и смотри…
Чем важнее цель, тем тяжелее путь. Вот ты сказал про восхищение, и я подумала…
— Что, Лора?
— Я подумала, что завистнику всегда кажется, что человеку, которому он завидует, все далось легко. Просто повезло. Я так тоже раньше думала. Я вот думала, например, что Долли легко далась ее свобода. Что она от рождения своенравная — вот и живет, как хочет. А сегодня говорила с ней по телефону и поняла, что она свою свободу выстрадала. Мне больно, конечно, что она сделала… Из-за Брэда. Но еще я поняла, вдруг, что я ею восхищаюсь. Тяжело ей было, очень. А я не понимала. Никогда. Думала — само собой. И вот я думаю, что есть восхищение, а есть зависть. И ведь одно и то же у одних вызовет зависть, а у других — восхищение. И я думаю, что зависть — она от глупости, от узости ума, от бедноты души. Она говорит о человеке, показывает его подлинное лицо. А восхищение — оно наоборот, оно от сердца, от глубины, оно — настоящее. Если человек умеет восхищаться и признается в этом — он красивый человек.
Пока мы любим, с любимым ничего не случится. Потому что истинно любящий — он в Центре Мира. Его больше не влечет Рай, и он совсем не боится Ада. Он просто живет. Он живет просто. Просто и счастливо.
— Отрицательную энергию спора, — констатировал я.
— И почему? Потому что они не пытаются открыться друг другу. Они, наоборот, — одеваются в латы собственных принципов и бросаются на соседние баррикады.
читать дальшеЕсли Свет идет путем Тьмы — доказывая свое превосходство, Он перестает быть Светом…
Если на вашем пути не 6ыло препятствий, спросите себя — быть может, вы и не двигались с места?..
Знаешь, в чем сила Солнца? — Оно всегда заглядывает в темноту.
Я не думаю, что Тьма в нас — это какое-то «зло». Ведь любое «плохо» — это оценка, а оценка всегда иллюзорна. Оценка — это результат сравнения. «Плохо» невозможно без «хорошо», как «верх» не может без «низа». Но Истина — она сама по себе. Ей не нужны сравнения и противопоставления. Она — то, что есть. Так что, если Тьма и существует, то это не «зло», это просто препятствия на пути к Свету.
То, что мы называем мечтой, часто на поверку оказывается завистью. Завистью к себе будущим к себе — другим, к себе — таким, каких нет, не существует в природе. И только убив в себе эту зависть, мы обретем себя и сделаем невозможное возможным.
Если тебя хоть кто-нибудь любит, ты уже не можешь оказаться в Аду.
Он говорил ей: «Ты одинока, Лора. Но только потому, что сама выбрала свое
одиночество. Ты можешь все переиграть. Главное — это услышать себя».
— Я не слышу себя? — переспросила Лора, словно желая удостовериться в том,
что все поняла правильно.
— Да, не слышишь, — подтвердил другой голос. — Лора, ты живешь с чувством,
что ты несчастна. Ты постоянно борешься с обреченностью. Ты уверена, что
тебе всегда не везет. Ты живешь без всякой надежды на счастье. Ты
уговариваешь себя смириться. Но кому ты говоришь это, Лора?
— Ну, наверное, себе, — Лора очень удивилась. — Да, наверное, себе.
— А что говорит та Лора, которую ты постоянно уговариваешь? Что говорит та
Лора, от которой ты требуешь смирения? — спросил первый голос.
— Что говорит та Лора?.. — повисла пауза, слезы стали снова душить Лору, но
другие, совсем другие слезы. — Она говорит… — прошептала Лора. — Она
говорит, что хочет быть счастливой. Она говорит, что хочет любить мужа и
чувствовать себя любимой. Она говорит, что хочет жить в счастливом доме,
полном счастливых детей…
— И зачем ты отговариваешь ее? Зачем ты отговариваешь ту Лору? Почему ты
слушаешь «эту», а не «ту» Лору? Лора, ответь…
Но Лора не могла ответить. Она плакала. Она плакала от зависти. От
огромной, от огромной-огромной зависти к той Лоре, которая хотела, могла и
была бы счастливой, если бы только ей дали шанс. Хотя бы один…
— Что ты сейчас чувствуешь? — спросил первый голос.
— Зависть… — сквозь слезы прошептала Лора.
— Зависть? — удивился второй голос.
— Да, — прошептала Лора. — Я чувствую зависть…
Она облизала пересохшие губы и почувствовала на языке характерную
солоноватую горечь слез.
— Кому ты завидуешь, Лора? — спросил первый голос.
— Я завидую себе. Я завидую той, которая не побоялась бы жить своей жизнью…
— И что же ты теперь будешь делать, Лора?
— Я… Я… — Лора задыхалась от рыданий, ей хотелось кричать. — Я всю жизнь
ждала чуда. Всю жизнь… Я пыталась жить правильно. Чтобы никто не мог меня
упрекнуть, чтобы никто не мог попенять мне за предосудительные поступки… Я
хотела быть хорошей ?— хорошей дочерью, хорошей женой, хорошей матерью… Я
хотела быть хорошей…
— А как бы жила та Лора? — спросил первый голос.
— Та Лора?.. — Лора задохнулась новым приступом рыданий. — Она не хочет
быть хорошей. Она хочет быть счастливой…
— Лора, ты видишь теперь, что та Лора — это ты настоящая?? — второй голос
дрогнул от переполнявших его чувств.
— В тебе столько нерастраченной любви! — подхватил его слова другой голос.
— От кого же ты прячешь эту любовь?
— Мне стыдно… — прошептала Лора. — Мне стыдно быть открытой, открыть
любовь, душу… Кому она нужна? Куда мне с ней?
— Ты стыдишься прекрасного… — нежно улыбнулся обладатель первого голоса. —
Но разве можно стыдиться красоты?.. А пока ты не откроешь свою душу, не
выпустишь свою любовь из заточения, ты не узнаешь ответа на свой вопрос. Но
только приоткрой, и ты увидишь…
— Увижу… — повторила Лора, чувствуя, как вдруг внутри нее шелохнулось
крохотное, слабое, но такое великое счастье. И с каждой секундой, с каждым
мигом оно становилось все больше, все сильнее. Настоящее.
— И что же ты теперь будешь делать, Лора? — снова спросил один из голосов.
— Лора, что ты будешь делать теперь? — повторил за ним другой.
— Я… Я… Я больше не буду ждать. Я больше не буду терпеть. Пусть я не буду
хорошей ?. Пусть меня ругают, пусть злословят, пусть осуждают. Я хочу быть
счастливой! Я хочу жить ?…
— Лора, ты будешь счастлива, — прошептал первый голос. — Подумай о тех,
кому завидуют. Завидуют сильным, завидуют свободным, завидуют счастливым.
Никто не будет завидовать слабым, забитым и несчастным. А сильный,
свободный и счастливый человек не знает зависти. У него есть главное — у
него есть он сам, настоящий .
— Лора, ты будешь счастлива, — прошептал второй голос. — Только не бойся
осуждений, не бойся косых взглядов, не бойся пересудов. Не бойся своих
желаний, ведь ты не хочешь ничего плохого — ты не хочешь зла, не хочешь
насилия, несправедливости, боли. Хорошему человеку нет нужды пытаться быть
«хорошим», он — хороший.
— Всегда тебя будут подводить твои страхи, — грустно сказал маори. — Белый
человек всего боится. Боится жить, боится умирать, даже себя самого — и то
боится. Надо бы избавиться от страха, но белый человек и этого боится. Он
выдумывает мир, в котором ему будет не так страшно. Но страх рождает
чудовищ, и рано или поздно в придуманном мире белого человека все равно
появляются чудовища. От чего ты бежишь, к тому и вернешься. А хочешь идти —
так иди вперед, а не назад.
— А почему люди не могут быть счастливы? — прошептала Лора.
— Вместо того чтобы быть, они пытаются казаться. В этом все дело, — ответил
маори. — Но если ты захочешь, ты сможешь изменить это.
— А что я должна для этого сделать? — спросила Лора.
— Ты должна научиться заглядывать в свое сердце так же, как я заглянул в
него, — улыбнулся индеец и нежно потрепал Лору за ее длинные, золотистые
волосы. — Тогда ты увидишь, как все просто. И ничего не бойся — иди и
смотри.
В тебе сила, решимость — терпеть ты умеешь. И ждать, и надеется, и верить —
на все это сила нужна, огромная сила. И она у тебя есть. Настоящая.
— Это, Долли, все так — друг другу завидуют, — спокойным, но упавшим
голосом сказала Лора. — Это все так. Я — тебе. Ты — мне. Все. И тут просто
ошибка, Долли, просто ошибка. Ты не мне завидовала, ты себе завидовала.
Могла стать такой, которой завидовала, а не стала. Всю силу свою на зависть
истратила. И я могла быть свободной, но не стала, а просто завидовала тебе
и тебя же еще корила за то, чего сама хочу. Вот.
— Рая нет, Брэд, — самый пронзительный и самый честный из всех голосов. —
Тебе не к чему стремиться. И тебе не перед кем выслуживаться. Ты свободен.
Рая нет.
если сердцу понятно, то и объяснять не нужно
— Ну, просто я смотрю на тебя — и не могу тебе не верить. Точнее, могу не
верить… Даже не верю, что надо идти в этот дьявольский лес. Но ты говоришь,
что надо, и я иду. Ведь убеждают не слова, а поступки. Человек может
говорить умные вещи, но его никто не услышит. Доводы не убеждают,
доказательства не убеждают. Поступки убеждают. Только они. И если человек
так действует, что это восхищает людей, то скажи он им, что «Ада нет», и
они ему поверят. А скажи он — «Ад есть», и ему тоже поверят. Все думают,
что дело в религии, а это не так. Дело в людях…
— Старый спор, — повторил Дейвид. — Не спор даже, а такая… Не знаю.
Обличающая история. Или нет, не обличающая? Не знаю, как сказать. В общем,
когда миссионеры рассказывали маори об Аде, те слушали спокойно. Но когда
миссионеры стали рассказывать о том, что такое Рай, маори почему-то
запротестовали. Миссионеры были очень удивлены и продолжали настаивать на
существовании Рая. А маори — ни в какую… Ад, может быть, и есть, а Рая нет,
и все туг.
— А почему маори говорили им, что Рая нет?
— Индейцы живут в неизменном мире. В их мире все постоянное, вечное, ничто
принципиально никогда не меняется. И поэтому, если ты живешь хорошо,
красиво, полнокровно, счастливо — это значит, что, и когда твой дух покинет
тело, он будет чувствовать себя так же. Для них Рай — вот он…
И Дейвид показал вокруг — на небо, на бескрайние, зеленые, удивительно
красивые земли, на океан, виднеющийся вдалеке.
— Не понимаю, — Лора задумалась. — А почему тогда они согласились с тем,
что Ад есть?
— Дейвид снова рассмеялся — тихо, еле слышно:
— Ну, Лора, они смотрели на миссионеров и думали — если этим людям нужен
Рай, значит, они живут в Аду, а если они живут в Аду, то, видимо. Ад есть.
Вот такое рассуждение, или примерно такое.
— А Рая-то тогда почему нет? — Лора растерянно развела руками.
— А Рай — вот он! — Дейвид улыбнулся и снова обвел глазами окружающий мир.
— Но это не Рай, конечно. Это жизнь. В общем, если жизнь — Рай, то и не
надо тебе никакого Рая. Иди и смотри…
Чем важнее цель, тем тяжелее путь. Вот ты сказал про восхищение, и я подумала…
— Что, Лора?
— Я подумала, что завистнику всегда кажется, что человеку, которому он завидует, все далось легко. Просто повезло. Я так тоже раньше думала. Я вот думала, например, что Долли легко далась ее свобода. Что она от рождения своенравная — вот и живет, как хочет. А сегодня говорила с ней по телефону и поняла, что она свою свободу выстрадала. Мне больно, конечно, что она сделала… Из-за Брэда. Но еще я поняла, вдруг, что я ею восхищаюсь. Тяжело ей было, очень. А я не понимала. Никогда. Думала — само собой. И вот я думаю, что есть восхищение, а есть зависть. И ведь одно и то же у одних вызовет зависть, а у других — восхищение. И я думаю, что зависть — она от глупости, от узости ума, от бедноты души. Она говорит о человеке, показывает его подлинное лицо. А восхищение — оно наоборот, оно от сердца, от глубины, оно — настоящее. Если человек умеет восхищаться и признается в этом — он красивый человек.
Пока мы любим, с любимым ничего не случится. Потому что истинно любящий — он в Центре Мира. Его больше не влечет Рай, и он совсем не боится Ада. Он просто живет. Он живет просто. Просто и счастливо.