Жаль, что не могу – кошкой, сукой, влёт, Вдребезги, до дна, будучи собою.
читать дальшеМучительный, изматывающий бег по кругу: пустота — любовь — мука — снова
пустота и снова любовь. И вот уже нас одолевает единственное желание —
спрятаться, уйти, забыться, не думать. Человек, познавший боль, испытывает
страх. Он боится повторения этой муки. Он не хочет любви, не хочет вновь
попасть в ее зловещий, манящий омут.
Страх перед любовью преследует человека. Ведь влюбиться — значит потерять
себя, лишиться чувства опоры. Любящий отказывается от своего «Я», вверяет
себя в руки возлюбленного. Это как прыжок с небоскреба — он пугает и
завораживает. Завораживающий ужас — вот что такое любовь.
Во многом похоже на нас:
Кристина, открой!
Пожалуйста, мне очень надо с тобой поговорить! — кто-то истово барабанил в
двери квартиры.
— Петр, мы уже обо всем говорили. Пожалуйста, уходи! — женщина отвечала
слабым, но уверенным голосом.
Она стояла, опершись руками о дверь, и, опустив голову, смотрела на
паркетный пол прихожей.
— Я никуда не уйду! Мы пока еще женаты! Ты забыла об этом?! Я твой муж,
Кристина! Пусти меня! — мужчина был настойчив.
— Это не дает тебе никаких прав, Петр. Мы уже все обсудили, я больше не
могу так. Уйди, пожалуйста! — ее мольба превращалась в тихий стон.
— Я умру! Слышишь меня, я умру! Кристина!!! В ее душе что-то дрогнуло.
Возник испуг.
Бог знает, что может взбрести ему в голову! Но нет, на шантаж поддаваться
нельзя.
Стук в дверь прекратился. Кристина сделала шаг в направлении комнаты. И тут
ее, как молния, пронзила странная решительность. Она резко повернулась к
двери и открыла ее.
На пороге стоял мужчина — крупный, крепко сбитый, с круглым лицом и
короткой стрижкой.
— Петр, — Кристина смотрела в его испуганные глаза. — Зачем ты это
говоришь? Ты меня шантажируешь! Как ты можешь такое говорить?!
— Кристина, можно я войду?.. — голос Петра стал тихим и виноватым.
Ничего не ответив, Кристина прошла внутрь квартиры, в большую залу и села в
дальнее кресло. Петр помялся на пороге, снял куртку, ботинки и последовал
за ней.
Потянулась долгая пауза. Что он может ей сказать? О чем он будет с ней
говорить? Станет просить ее остаться? Скажет, что не даст ей развода? Но
она уже все ему объяснила. Все решено. Продолжать эти отношения дальше
бессмысленно. Они мучают обоих, и потому их надо заканчивать, другого пути
нет.
Да, она любила его или ей казалось, что любила. Но теперь даже это не имеет
значения. Последний год их не объединял даже секс, а психологические
отношения давно стали обузой. Кристина всегда хотела расти,
совершенствоваться. Ей была противна сама мысль, что можно взять и
остановиться, потерять интерес к жизни, превратиться в стареющую брюзгу.
Она почувствовала, что за три года их брака она постарела на десять лет. И
если отмотать назад, не врать самой себе, то ведь она вышла замуж за Петра
из-за отчаяния. Это часто случается с тридцатилетними женщинами,
преуспевшими в бизнесе, но осознавшими, что мужчина их мечты — это блеф.
Впрочем, раньше она встречала таких «идеальных» мужчин, но они никогда не
отвечали ей взаимностью. Она была им интересна, с ней хотели иметь дело, но
они ее не любили. Может быть, они жалели ее, может быть, уважали, может
быть, пользовались ею, но не любили. Никогда.
— Кристина, — Петр выжимал из себя слова, словно кровь из пальца, — я не
знаю, что тебе сказать…
— Петя, не надо ничего говорить. Просто уйди. Пожалей меня…
— Кристина, не говори так. Мне этого не вынести, — на светло-серых глазах
Петра выступили слезы. — Ты столько для меня значишь… Ты столько сделала
для меня.
— Я это делала для нас. Наверное, неправильно делала. Я очень на тебя
давила. Я виновата перед тобой. Но все равно, я не заслуживаю этой муки, —
сердце Кристины словно попало под тяжелый гидравлический пресс.
— Да что ты такое говоришь! Ты меня подняла. Ты сама не понимаешь, как ты
меня подняла! Кем я был?! Простым работягой. А теперь… Теперь у меня
хорошая работа, я учусь, у меня все есть…
Нет, все это она хорошо понимает. Очень хорошо. Может быть даже лучше
самого Петра. Кристина вложила в него свою душу. Она пыталась полюбить
человека в благодарность за его любовь к ней.
К моменту встречи с Петром отношения с другими мужчинами оставили на ее
сердце грубые, незаживающие рубцы. До дна она испила горечь безответной
любви. И в какой-то момент Кристине показалось, что лучше уж быть любимой,
чем любить.
*******
Они с Петром были из разных миров: она — женщина, сделавшая себя сама; и он
— специалист станции техобслуживания автомобилей. Еще подростком Кристина
поняла — она не может рассчитывать на мужчин, как, например, ее лучшая
подруга Юля. Юля была красива, из семьи известных людей. И конечно, все
мужчины были у ее ног.
Кристина не обладала тем очарованием, которое иногда дается женщине от
природы, просто так. А если природа не сделала тебе такого подарка, ты
должна бороться за свое счастье сама. И Кристина приняла этот вызов.
Десять лет назад она круто изменила всю свою жизнь. Времена были тяжелые,
но она сделала свой бизнес. Рисковала, билась с конкурентами, брала умом,
знаниями, интуицией, а иногда простым бесстрашием — в рукопашную на танки.
И побеждала, потому что должна была побеждать, не могла не победить.
Но не только деньги разделяли Кристину с ее мужем — первым, и как теперь
она понимала — последним. У них с самого начала было разное чувство жизни.
Кристина умела восторгаться жизнью. Она боялась смерти, а потому старалась
никогда о ней не думать.
Напротив, она отдавалась жизни со всей страстностью, на которую была
способна.
Жизнь Кристины не могла тлеть, это бы убило ее (что и стало происходить в
браке). Она должна была гореть, искриться, подобно праздничному фейерверку.
Новое, интересное, необычное — вот в чем Кристина чувствовала прелесть и
смысл жизни. А Петр был прост, его занимали тихие радости — телевизор,
рыбалка, встречи с двумя его друзьями. Он был скучен.
Поначалу Кристина надеялась, что сможет как-то растормошить его. Ей
казалось, что стоит показать Петру, как прекрасен этот мир, и ее муж
раскроется. Он увидит, поймет, почувствует вдохновение от того великого
очарования, которое хранит в себе жизнь.
Она хотела, чтобы он получил высшее образование, почувствовал себя
личностью. Но мечтам Кристины не суждено было сбыться. Петр действительно
сильно прибавил за эти три года — он вырос и внутренне, и приобрел
социальный вес (Кристина помогла ему занять хорошее место в крупной
автомобильной компании).
Но у нее все равно оставалось ощущение, что она его тащит, тянет, двигает.
И это чувство с каждым днем их совместной жизни становилось все более и
более невыносимым. Ничто в этой жизни не давалось ей просто так, все
приходилось зарабатывать своим трудом. Но при этом она знала, что такое
«легкость бытия». Она любила эту легкость, дорожила ей, этим ощущением.
Петр отнял у нее самое дорогое.
Нет, она не винила его. Скорее напротив, она винила себя. Ведь это ей было
нужно. Конечно, она была с ним нежна и тактична. Конечно, она не требовала
от Петра невозможного. Разумеется, все это шло ему на пользу. Но нужно это
было ей… Так Кристине казалось до какого-то момента. Теперь это перестало
быть нужным.
Уже больше года она ощущала себя не любимой женщиной, а матерью-наседкой,
за которой ходит великовозрастный ребенок, неспособный ни принять
самостоятельного решения, ни удивить настоящим поступком.
— Ты должен, обязательно должен продолжать обучение, — тихо произнесла
Кристина. — Наш развод — это не конец жизни. Просто мы с тобой расстаемся.
Но ты должен двигаться дальше, у тебя большой потенциал. У тебя еще все
наладится, все получится. Ты будешь счастлив, только не оставляй учебы и не
сбрасывай темп. Расти дальше…
Она действительно сильно беспокоилась за него, тревожилась, как мать, но не
как любящая женщина. Когда Петр отогрел ее своей страстью — простой,
незамысловатой, в чем-то просто физической — Кристина на какое-то время
почувствовала себя счастливой. Еще ни один мужчина не доставлял ей такого
наслаждения, такого ощущения желанности, такого восторга от сексуальной
близости.
Но ведь хороший секс — это еще не вся жизнь. И он важен, если у тебя его
нет, а когда он есть, ты начинаешь обращать внимание на другие стороны
жизни. Они же оказались мукой.
Внешне Петр производил впечатление настоящего «мужика» — уверенного в себе,
сильного, даже жесткого. Кристина научилась получать удовольствие от его
странной, почти брутальной мужиковатости. Но именно научилась, потому что
на самом деле он был ранимым, в чем-то закомплексованным, в чем-то слабым и
склонным к зависимости.
Кристине приходилось быть лидером, жизнь заставила ее все делать самой,
рассчитывать только на себя. Но одно дело быть лидером в бизнесе, и другое
— в отношениях с любимым человеком. То, на что ее вынудило общество,
устройство мира, не должно было стать частью брака, частью отношений с
мужчиной.
Кристина пыталась подыгрывать Петру, словно бы говорила: «Ты лидер! Ты
главный! Я полностью подчиняюсь тебе!» А Петр, словно бы специально, от
раза к разу скатывался к роли ведомого, зависимого, подчиняемого. Это и
приводило Кристину то в неистовство, то в состояние абсолютного,
непреодолимого отчаяния, которое стало причиной ее решения.
— Я брошу учебу, я уйду с работы, — Петр стал бубнить себе под нос, словно
трехлетний ребенок. — Мне ничего этого не надо. Мне без тебя ничего не
надо. Я только с тобой…
Он снова начал плакать. Кристина смотрела на него с болью и хотела сбежать
из своей собственной квартиры, только бы не видеть его слабости, этих слез,
этого унижения. Причем, даже не его, а своего унижения.
Петр унижал ее своей слабостью, своей пассивностью, этой свой детской
капризностью. Он унижал в ней женщину, он унижал в ней человека. И самое
ужасное, что он даже не догадывался об этом.
Он совершал эту чудовищную ошибку и прежде: именно это, на самом деле, и
разрушило их отношения. А теперь, желая найти примирение, он пришел с тем
же. Осознавать это было больно, нестерпимо больно!
— Петр, прекрати! Прекрати это немедленно! — Кристина вскочила со своего
кресла. — У тебя теперь есть хорошая работа. У тебя есть квартира. Мы все
сделали в ней, как ты хотел. Пожалуйста, работай, живи, как тебе нравится.
Я не хочу чувствовать себя виноватой. В конце концов, я не совершила
никакого преступления!
— Я и не говорю о преступлении! Ты не виновата! — Петр принялся извиняться.
— Ну, и оставь же меня, наконец! Я этого не вынесу! Я просто не смогу это
вынести! Как ты не понимаешь, насколько мне больно видеть тебя таким?! Как
мне ужасно больно! Ты по капле выдавливаешь из меня жизнь, все, что
осталось. Капля за каплей! Прекрати, или я здесь не останусь!
Но куда ты пойдешь?! — Петр растеряно посмотрел по сторонам.
— Неважно куда, это не проблема! Но я не хочу продолжать этот разговор! Я
не могу! Слышишь меня, я не могу больше!
— Но Кристина…
— Что?! Что?!
— Я же так люблю тебя, — только и смог пролепетать Петр.
— И я тебя люблю! И я тебя люблю! — закричала Кристина. — Но пойми, для нас
обоих будет лучше, если мы расстанемся. Я же мучаю тебя! Как ты не
понимаешь, что я тебя мучаю! Ты же весь извелся!
— Нет! Просто я был неправ! Я неправильно поступал! Ты меня не мучаешь! —
Петр пытался убедить ее в том, во что и сам не верил.
— Петр, Петенька! Зачем все это?! Ради чего?! Ты же теперь такую жизнь себе
сделаешь! На тебе и раньше все девчонки висли, а теперь и вовсе отбоя не
будет. Найдешь себе ту, с которой тебе будет хорошо…
— Мне никто, кроме тебя, не нужен! — в глазах Петра читался ужас отчаяния.
— Да что ты такое говоришь?! Это я тебе не нужна! Ты этого пока просто не
понимаешь! Ты привык ко мне, вот и все. Сейчас тебе больно, но это
целительная боль. Она нас излечит.
— Кристина! — Петр встал и кинулся к ней.
— Нет, Петр, нет! Только не это! Пожалуйста! — Кристина бросилась к двери,
схватила плащ и выскочила на улицу.
самое простое кажется тебе сложным до тех пор, пока ты боишься
И разве друзья смогут разделить с ней ее душевную муку? Каждый поглощен
своими проблемами и думает только о себе. Все хотят быть услышанными, но
никто не хочет слушать.
Она улыбалась и смотрела не в глаза Руслану, а на его глаза.
Мне нужен третий мужчина??????
По опыту своих прежних приключений он знал, что в череде событий третье —
всегда самое важное. «Тройка» — это кульминация и перерождение.
Последующая «четверка» — это не четверка, а новая единица. «Не случайно у
сказочных героев всегда только три попытки. Они или воспользуются третьей,
или пиши — пропало!» — сказал Данила.
Впрочем, любой индейский шаман подтвердил бы правильность его слов.
— Тогда такой вопрос, — быстро и весело тараторила девушка. — Вот вы
написали в своей книге, что внутренняя сила человека — это не награда, не
подарок, или как там?.. А бремя. Знаете, это парадоксальная мысль!
— Нет, не бремя. Ответственность, — мужчина отвечал своей собеседнице
спокойно и доброжелательно, словно бы разговаривал с ребенком.
— Ну, не бремя. Неважно. Ответственность, — быстро согласилась девушка. —
Но почему?
— Каждый из нас один на один со своей жизнью. Как мы ее проживаем — зависит
от нас. Но ведь важно еще и кто мы. Кто мы внутри. Понимаете?
Допустим, вы устроены просто и незамысловато. Ваше сознание — лишь калька с
общественных представлений, сборник банальностей и расхожих сентенций. В
вас нет внутренней силы и нет чувства постоянной борьбы. Что ж, наверное,
это неплохо, ведь в этом случае вам гарантирована спокойная и счастливая
жизнь. Вы будете плыть по течению, приспосабливаться. И никогда не узнаете,
что такое настоящая душевная боль.
Но свою сущность, как и родителей, не выбирают. Может статься, что вы
по-настоящему уникальны. Вы вынуждены думать, потому что не можете иначе.
Наконец, внутри вас — сила и боль. В такой ситуации ваше счастье
превращается в мечту, в мираж, рассеивается на глазах и пропадает. Вы ведь
не станете плыть по течению, не сможете бесконечно переступать через себя.
Вы будете испытывать потребность делать что-то, что кажется вам важным.
Иными словами, вы неспокойны, вам заказано тихое, безоблачное и
непритязательное счастье. Почему? Потому что вы — заложник той силы,
которую дала вам Жизнь.
Жизнь выбирает тех, на кого она может положиться. Она выбирает тех, кто
сможет вращать Ее колеса. В противном случае, инерция погубит Жизнь, и Она
это знает. Среди нас есть те, кто едут в телеге, а есть те, кто эту телегу
толкает. Если тебе многое дано, то с тебя многое и спросится. Другой
отвечает только за себя, что, впрочем, уже немало, но ты отвечаешь и за
других, а это уже тяжелая ноша.
— Очень интересная мысль! — воскликнула девушка забавным,
покровительственным тоном.
В ответ ее собеседник только рассмеялся — тихо, по-доброму. И вся эта
ситуация представилась мне необычайно трогательной. Он рассказывает ей о
вещах, которые, быть может, она не в силах ни понять, ни осмыслить. Но он
делает это так, словно бы верит — эту истину должен знать каждый. И он
поймет ее, когда наступит его срок.
У меня всегда чувство, что я толкаю телегу. Я часто повторяю себе, что не
могу нести на себе то, что должен сделать Сашка. И, тем не менее, беру это
снова на себя. Я привыкла с мамой торопиться взять всё на себя, стать
козлом отпущения, получить взбучку - ведь мне нетрудно!!!! А теперь трудно.
Просто я больше не хочу. И мне нужна любовь-нежность-забота-опора. И очень
не хочется тащить немыслимо (как мне кажется) тяжелое просто потому, что я
могу. Второй человек ведь тоже должен трудиться!!!!!!
— Да, не должно быть рецептов. Если появляется рецепт, то пропадает
искренность, а без искренности ничего не получится. Когда ты делаешь что-то
с задней мыслью, ты уже не можешь делать это, используя себя целиком. Твои
возможности ограничены. Ты как бы рассеиваешь себя, теряешь целостность и
силу целого.
Впрочем, мы часто не замечаем свои «задние мысли». Мы не хотим признаться
себе, что мы не столько заняты самим делом, сколько получением прибыли.
Причем любой — физической, психологической, материальной.
Иногда получение прибыли может быть делом. Это так. Но тогда и нужно
заниматься получением прибыли. Если же это отношения с другим человеком или
даже любовь к нему, то такой «задней мысли» просто не может быть.
Любовь?.. — на секунду мужчина задумался. — Это как смерть. Понимаете?
Человек как бы теряет, отдает себя. Он словно гибнет, но не умирает. Он
перерождается для новой жизни. Любовь — это опыт смерти и воскрешения. Так
должно быть, но так не случается.
— Не случается? — переспросила девушка.
— Нет, не случается, — в голосе мужчины снова появилась какая-то тоска. —
Люди разучились любить. За любовью современного человека всегда стоит
желание какой-то выгоды. Мы не любим другого человека, мы любим свое
желание в нем. Мы обманываем себя. Наша любовь лишена искренности,
спонтанности. В ней нет ничего настоящего, только аллюзия, только
изображение, подражание…
— Вы в этом так уверены? — в словах девушки сквозило недоверие.
— А вы — нет? Современный мужчина относится к женщине двумя способами. Или
как к проститутке — то есть хочет ее, но не испытывает к ней уважения. Или
же, напротив, как к матери, то есть уважает ее, но при этом недвусмысленно
смотрит на других женщин. В таких условиях женщина просто не может быть
Женщиной! Потому что Женщина — не мать и не проститутка, она Женщина.
Так что и самой женщине приходится как-то подыгрывать мужчине, искать
способы привлечь или удержать его. Может ли она смотреть на него глазами
любви, когда у нее нет ощущения надежности, нет полноты чувства? Не может.
Странно ли, что наступает момент, когда она разочаровывается? Любовь
становится расчетом.
Женщина решается на обмен. Кто-то соглашается на секс, кого-то устроят
деньги, кому-то достаточно эмоциональной поддержки. А какая-то женщина
надеется, что у нее будет от любимого мужчины ребенок. Родившийся малыш
станет свидетельством ее так и не разродившегося когда-то чувства.
Все, что мы называем любовью, превращается в обмен услугами. И это уже не
любовь. Любовь — она как смерть…
— Вы уже говорили это, — девушка попыталась вернуть своего собеседника в
русло заданного ею вопроса.
— Да, говорил. Понимаете, это как перед смертью, как в смерти…
Исповедоваться, омыться, одеться во все белое. Эго символы конечно, но
символы чистоты, внутренней очищенности, освобождения от своего «я», своего
«эго». И без этой жертвы любви не может быть. Но это и не жертва вовсе, да
и любовь — не узы. Подлинная любовь — это, напротив, освобождение.
Чтобы родиться заново, нужно умереть, а умирать страшно. Да и кто знает,
будет ли после смерти новое рождение? Что там — пустота или новая жизнь?
Неизвестно. И вот уже человек боится, цепляется за свою жизнь, за свою
самостоятельность, за свое «эго». А в результате действительно умирает. Как
в сказке про Конька-Горбунка: царь испугался прыгать в котлы, послал Ивана.
Иван переродился, а царь сварился.
— Очень интересно вы рассказываете! Я вас прямо заслушалась! Такие все
мысли, мысли! Глубокие! — молоденькая журналистка продолжала и продолжала
сыпать своими неловкими комплиментами.
Понимаешь, с судьбой ничего не поделаешь. Рок он и есть рок — двум смертям
не бывать, одной не миновать. Но судьба — это больше, чем просто
предначертанные тебе события. Это еще и то, что ты делаешь сам, своими
руками.
Провидение нельзя просить только о двух вещах. О том, чего можно добиться
своим трудом. Например, нельзя просить денег, славы или профессионального
успеха. Здесь никому поблажек не будет. А если и будут, это только иллюзия
поблажки. Фортуна обманчива. На самом деле, это искушение или испытание,
даже проверка. Своеобразный сыр в мышеловке…
Вторая вещь, о которой просить Провидение нельзя, просто смысла не имеет,
это то, чего в принципе не может быть. Нельзя просить невозможного — это
естественно. Без толку просить о бессмертии или о том, чтобы другие люди
переменились, стали другими. Это не в твоей воле — есть законы жизни, и
есть чужие судьбы. Это не твоя епархия, из-за твоей прихоти они меняться не
будут.
А все прочее просить можно. Только если просить сильным желанием. То есть
всем своим существом просить. Понимаешь?..
— А что же, в таком случае, остается? — мне показалось, что Данила в этих
двух выведенных им «исключениях» перечислил все, о чем вообще можно было бы
попросить Провидение.
— Очень многое, Анхель! Очень многое! — улыбнулся Данила. — Судьбу можно
попросить о мелочах.
— О мелочах?! — ответ Данилы показался мне по меньшей мере странным.
— Да, именно — о мелочах! Большое складывается из малого. Если ты просишь о
большом, то Провидение тебе отказывает. Ведь в этом случае, Ему очевидно,
что ты не понимаешь самого главного.
— А что главное?
— Главное — это твое соучастие, содействие своей собственной судьбе. Если
ты собрался сразу на все готовенькое, значит, ты не готов помогать своей
судьбе. Человеку, который сам себе не помогает, никто помогать не будет.
жизнь — это поток событий, идущих из прошлого в будущее. Что, на самом
деле, люди живут в настоящем, но поскольку они думают только о прошлом и
будущем, у них ничего и не получается. «Они принадлежат пустоте» — говорил
Хенаро.
Если бы люди думали о своем настоящем, то они могли бы менять свое будущее.
А в настоящем, действительно, есть только мелочи! Но все зависит именно от
этих мелочей. Наше завтра зависит от того, что мы сделаем сегодня. Именно
поэтому нельзя откладывать свои решения на завтра, на вечный «понедельник».
Если хочешь чего-то добиться — решайся и делай это прямо сейчас. Создавая
свою жизнь, не жди попутного поезда. Все равно неизвестно, какой из них и
куда идет. «Действуй!»
— Это похоже на самоубийство…
— Может быть, она решилась на это, чтобы ощутить свою жизнь? Как ты
думаешь, Данила? Ведь сталкиваясь со смертью, человек начинает ощущать, что
он еще живет. Ему может казаться, что это единственный способ почувствовать
себя живым.
— Ты прав, Анхель. Но от чего она так страдает? Ее жизнь налажена. Ее любит
молодой, достойный мужчина. Она, наконец, беременна! У нее будет маленькая
замечательная девочка…
— Страдание — это отношение к жизни. А то, что ты перечисляешь, это сама
жизнь. В этом беда человека — это отношение к жизни перевешивает саму
жизнь. Он ставит себя выше жизни…
— И зачем только я это сделала? — Кристина растерянно посмотрела в окно
автомобиля. — Словно сама не своя была… Страшно мне было, Никита. Страшно и
совестно…
— Да что ты такое говоришь, Кристина!
— Грех на мне…
— Все, успокойся, — Никита понял, что она бредит, и попытался надавить.
Нет, Никита. Грех… Если любишь, то любить до конца нужно. Я любила тебя,
вся любила. Но чуть-чуть, да оставила. Побоялась я в полную силу тебя
любить, Никита. От недоверия это, от недоверия. Ты вот любил меня, а я не
доверяла… Грех это, грех.
— Кристина, пожалуйста…
— Никита, я должна сказать, — голос ее вдруг стал твердым. — Прости… Вдруг
умру, а ты себя винить станешь, это моя вина, Никита. Боялась я тебе
довериться, и не доверилась. Все придумывала себе то объяснения, то
оправдания. Искала, как заставить сердце свое молчать. Все — ложь…
читать дальше— Кристина, ты преувеличиваешь, — Никита, казалось, даже не слышал, что она
ему говорила. — Ты все преувеличиваешь…
— Думала я, что на волю судьбе себя отдаю. Убежала, спряталась, пути для
отступления не оставила. А ведь это неправда. Не судьбу я испытывала, а
страху своему повиновалась…
Во рту у Кристины пересохло, я передал Никите воду из бардачка.
— Страх от вины, страх за вину… — Кристина отпила воды.
— Господи, что ты говоришь такое?! Какая вина?! — шептал Никита.
Я повернулся назад и увидел странные движения его рук. Он словно бы хотел закрыть Кристине рот, не дать ей сказать. Подсознательно, нервно. Ему невыносимо было слышать, как она ругает себя. Душевная боль и сострадание
буквально вывернули его наизнанку.
— Я через себя не смогла переступить. Через страхи свои не переступила.
Боялась лицо потерять… Страдания боялась, будущего. Потерять тебя боялась…
И вот искупление — теперь теряю. Любила, а любви своей не доверилась. Всю
жизнь я ждала тебя, Никита, дождалась и не поверила. Дура я, Никита, дура…
— Говорю я тебе, — смеялся Данила. — Нет никакой Тьмы! Ерунда это! Есть
только люди и их поступки. Это простое правило! Когда они готовят себя к
жертве, они остаются ни с чем. Когда же дарят, тогда обретают.
А если нужно, то считай, что есть! Ведь если тебе что-то по-настоящему
нужно, Жизнь даст это обязательно.
пустота и снова любовь. И вот уже нас одолевает единственное желание —
спрятаться, уйти, забыться, не думать. Человек, познавший боль, испытывает
страх. Он боится повторения этой муки. Он не хочет любви, не хочет вновь
попасть в ее зловещий, манящий омут.
Страх перед любовью преследует человека. Ведь влюбиться — значит потерять
себя, лишиться чувства опоры. Любящий отказывается от своего «Я», вверяет
себя в руки возлюбленного. Это как прыжок с небоскреба — он пугает и
завораживает. Завораживающий ужас — вот что такое любовь.
Во многом похоже на нас:
Кристина, открой!
Пожалуйста, мне очень надо с тобой поговорить! — кто-то истово барабанил в
двери квартиры.
— Петр, мы уже обо всем говорили. Пожалуйста, уходи! — женщина отвечала
слабым, но уверенным голосом.
Она стояла, опершись руками о дверь, и, опустив голову, смотрела на
паркетный пол прихожей.
— Я никуда не уйду! Мы пока еще женаты! Ты забыла об этом?! Я твой муж,
Кристина! Пусти меня! — мужчина был настойчив.
— Это не дает тебе никаких прав, Петр. Мы уже все обсудили, я больше не
могу так. Уйди, пожалуйста! — ее мольба превращалась в тихий стон.
— Я умру! Слышишь меня, я умру! Кристина!!! В ее душе что-то дрогнуло.
Возник испуг.
Бог знает, что может взбрести ему в голову! Но нет, на шантаж поддаваться
нельзя.
Стук в дверь прекратился. Кристина сделала шаг в направлении комнаты. И тут
ее, как молния, пронзила странная решительность. Она резко повернулась к
двери и открыла ее.
На пороге стоял мужчина — крупный, крепко сбитый, с круглым лицом и
короткой стрижкой.
— Петр, — Кристина смотрела в его испуганные глаза. — Зачем ты это
говоришь? Ты меня шантажируешь! Как ты можешь такое говорить?!
— Кристина, можно я войду?.. — голос Петра стал тихим и виноватым.
Ничего не ответив, Кристина прошла внутрь квартиры, в большую залу и села в
дальнее кресло. Петр помялся на пороге, снял куртку, ботинки и последовал
за ней.
Потянулась долгая пауза. Что он может ей сказать? О чем он будет с ней
говорить? Станет просить ее остаться? Скажет, что не даст ей развода? Но
она уже все ему объяснила. Все решено. Продолжать эти отношения дальше
бессмысленно. Они мучают обоих, и потому их надо заканчивать, другого пути
нет.
Да, она любила его или ей казалось, что любила. Но теперь даже это не имеет
значения. Последний год их не объединял даже секс, а психологические
отношения давно стали обузой. Кристина всегда хотела расти,
совершенствоваться. Ей была противна сама мысль, что можно взять и
остановиться, потерять интерес к жизни, превратиться в стареющую брюзгу.
Она почувствовала, что за три года их брака она постарела на десять лет. И
если отмотать назад, не врать самой себе, то ведь она вышла замуж за Петра
из-за отчаяния. Это часто случается с тридцатилетними женщинами,
преуспевшими в бизнесе, но осознавшими, что мужчина их мечты — это блеф.
Впрочем, раньше она встречала таких «идеальных» мужчин, но они никогда не
отвечали ей взаимностью. Она была им интересна, с ней хотели иметь дело, но
они ее не любили. Может быть, они жалели ее, может быть, уважали, может
быть, пользовались ею, но не любили. Никогда.
— Кристина, — Петр выжимал из себя слова, словно кровь из пальца, — я не
знаю, что тебе сказать…
— Петя, не надо ничего говорить. Просто уйди. Пожалей меня…
— Кристина, не говори так. Мне этого не вынести, — на светло-серых глазах
Петра выступили слезы. — Ты столько для меня значишь… Ты столько сделала
для меня.
— Я это делала для нас. Наверное, неправильно делала. Я очень на тебя
давила. Я виновата перед тобой. Но все равно, я не заслуживаю этой муки, —
сердце Кристины словно попало под тяжелый гидравлический пресс.
— Да что ты такое говоришь! Ты меня подняла. Ты сама не понимаешь, как ты
меня подняла! Кем я был?! Простым работягой. А теперь… Теперь у меня
хорошая работа, я учусь, у меня все есть…
Нет, все это она хорошо понимает. Очень хорошо. Может быть даже лучше
самого Петра. Кристина вложила в него свою душу. Она пыталась полюбить
человека в благодарность за его любовь к ней.
К моменту встречи с Петром отношения с другими мужчинами оставили на ее
сердце грубые, незаживающие рубцы. До дна она испила горечь безответной
любви. И в какой-то момент Кристине показалось, что лучше уж быть любимой,
чем любить.
*******
Они с Петром были из разных миров: она — женщина, сделавшая себя сама; и он
— специалист станции техобслуживания автомобилей. Еще подростком Кристина
поняла — она не может рассчитывать на мужчин, как, например, ее лучшая
подруга Юля. Юля была красива, из семьи известных людей. И конечно, все
мужчины были у ее ног.
Кристина не обладала тем очарованием, которое иногда дается женщине от
природы, просто так. А если природа не сделала тебе такого подарка, ты
должна бороться за свое счастье сама. И Кристина приняла этот вызов.
Десять лет назад она круто изменила всю свою жизнь. Времена были тяжелые,
но она сделала свой бизнес. Рисковала, билась с конкурентами, брала умом,
знаниями, интуицией, а иногда простым бесстрашием — в рукопашную на танки.
И побеждала, потому что должна была побеждать, не могла не победить.
Но не только деньги разделяли Кристину с ее мужем — первым, и как теперь
она понимала — последним. У них с самого начала было разное чувство жизни.
Кристина умела восторгаться жизнью. Она боялась смерти, а потому старалась
никогда о ней не думать.
Напротив, она отдавалась жизни со всей страстностью, на которую была
способна.
Жизнь Кристины не могла тлеть, это бы убило ее (что и стало происходить в
браке). Она должна была гореть, искриться, подобно праздничному фейерверку.
Новое, интересное, необычное — вот в чем Кристина чувствовала прелесть и
смысл жизни. А Петр был прост, его занимали тихие радости — телевизор,
рыбалка, встречи с двумя его друзьями. Он был скучен.
Поначалу Кристина надеялась, что сможет как-то растормошить его. Ей
казалось, что стоит показать Петру, как прекрасен этот мир, и ее муж
раскроется. Он увидит, поймет, почувствует вдохновение от того великого
очарования, которое хранит в себе жизнь.
Она хотела, чтобы он получил высшее образование, почувствовал себя
личностью. Но мечтам Кристины не суждено было сбыться. Петр действительно
сильно прибавил за эти три года — он вырос и внутренне, и приобрел
социальный вес (Кристина помогла ему занять хорошее место в крупной
автомобильной компании).
Но у нее все равно оставалось ощущение, что она его тащит, тянет, двигает.
И это чувство с каждым днем их совместной жизни становилось все более и
более невыносимым. Ничто в этой жизни не давалось ей просто так, все
приходилось зарабатывать своим трудом. Но при этом она знала, что такое
«легкость бытия». Она любила эту легкость, дорожила ей, этим ощущением.
Петр отнял у нее самое дорогое.
Нет, она не винила его. Скорее напротив, она винила себя. Ведь это ей было
нужно. Конечно, она была с ним нежна и тактична. Конечно, она не требовала
от Петра невозможного. Разумеется, все это шло ему на пользу. Но нужно это
было ей… Так Кристине казалось до какого-то момента. Теперь это перестало
быть нужным.
Уже больше года она ощущала себя не любимой женщиной, а матерью-наседкой,
за которой ходит великовозрастный ребенок, неспособный ни принять
самостоятельного решения, ни удивить настоящим поступком.
— Ты должен, обязательно должен продолжать обучение, — тихо произнесла
Кристина. — Наш развод — это не конец жизни. Просто мы с тобой расстаемся.
Но ты должен двигаться дальше, у тебя большой потенциал. У тебя еще все
наладится, все получится. Ты будешь счастлив, только не оставляй учебы и не
сбрасывай темп. Расти дальше…
Она действительно сильно беспокоилась за него, тревожилась, как мать, но не
как любящая женщина. Когда Петр отогрел ее своей страстью — простой,
незамысловатой, в чем-то просто физической — Кристина на какое-то время
почувствовала себя счастливой. Еще ни один мужчина не доставлял ей такого
наслаждения, такого ощущения желанности, такого восторга от сексуальной
близости.
Но ведь хороший секс — это еще не вся жизнь. И он важен, если у тебя его
нет, а когда он есть, ты начинаешь обращать внимание на другие стороны
жизни. Они же оказались мукой.
Внешне Петр производил впечатление настоящего «мужика» — уверенного в себе,
сильного, даже жесткого. Кристина научилась получать удовольствие от его
странной, почти брутальной мужиковатости. Но именно научилась, потому что
на самом деле он был ранимым, в чем-то закомплексованным, в чем-то слабым и
склонным к зависимости.
Кристине приходилось быть лидером, жизнь заставила ее все делать самой,
рассчитывать только на себя. Но одно дело быть лидером в бизнесе, и другое
— в отношениях с любимым человеком. То, на что ее вынудило общество,
устройство мира, не должно было стать частью брака, частью отношений с
мужчиной.
Кристина пыталась подыгрывать Петру, словно бы говорила: «Ты лидер! Ты
главный! Я полностью подчиняюсь тебе!» А Петр, словно бы специально, от
раза к разу скатывался к роли ведомого, зависимого, подчиняемого. Это и
приводило Кристину то в неистовство, то в состояние абсолютного,
непреодолимого отчаяния, которое стало причиной ее решения.
— Я брошу учебу, я уйду с работы, — Петр стал бубнить себе под нос, словно
трехлетний ребенок. — Мне ничего этого не надо. Мне без тебя ничего не
надо. Я только с тобой…
Он снова начал плакать. Кристина смотрела на него с болью и хотела сбежать
из своей собственной квартиры, только бы не видеть его слабости, этих слез,
этого унижения. Причем, даже не его, а своего унижения.
Петр унижал ее своей слабостью, своей пассивностью, этой свой детской
капризностью. Он унижал в ней женщину, он унижал в ней человека. И самое
ужасное, что он даже не догадывался об этом.
Он совершал эту чудовищную ошибку и прежде: именно это, на самом деле, и
разрушило их отношения. А теперь, желая найти примирение, он пришел с тем
же. Осознавать это было больно, нестерпимо больно!
— Петр, прекрати! Прекрати это немедленно! — Кристина вскочила со своего
кресла. — У тебя теперь есть хорошая работа. У тебя есть квартира. Мы все
сделали в ней, как ты хотел. Пожалуйста, работай, живи, как тебе нравится.
Я не хочу чувствовать себя виноватой. В конце концов, я не совершила
никакого преступления!
— Я и не говорю о преступлении! Ты не виновата! — Петр принялся извиняться.
— Ну, и оставь же меня, наконец! Я этого не вынесу! Я просто не смогу это
вынести! Как ты не понимаешь, насколько мне больно видеть тебя таким?! Как
мне ужасно больно! Ты по капле выдавливаешь из меня жизнь, все, что
осталось. Капля за каплей! Прекрати, или я здесь не останусь!
Но куда ты пойдешь?! — Петр растеряно посмотрел по сторонам.
— Неважно куда, это не проблема! Но я не хочу продолжать этот разговор! Я
не могу! Слышишь меня, я не могу больше!
— Но Кристина…
— Что?! Что?!
— Я же так люблю тебя, — только и смог пролепетать Петр.
— И я тебя люблю! И я тебя люблю! — закричала Кристина. — Но пойми, для нас
обоих будет лучше, если мы расстанемся. Я же мучаю тебя! Как ты не
понимаешь, что я тебя мучаю! Ты же весь извелся!
— Нет! Просто я был неправ! Я неправильно поступал! Ты меня не мучаешь! —
Петр пытался убедить ее в том, во что и сам не верил.
— Петр, Петенька! Зачем все это?! Ради чего?! Ты же теперь такую жизнь себе
сделаешь! На тебе и раньше все девчонки висли, а теперь и вовсе отбоя не
будет. Найдешь себе ту, с которой тебе будет хорошо…
— Мне никто, кроме тебя, не нужен! — в глазах Петра читался ужас отчаяния.
— Да что ты такое говоришь?! Это я тебе не нужна! Ты этого пока просто не
понимаешь! Ты привык ко мне, вот и все. Сейчас тебе больно, но это
целительная боль. Она нас излечит.
— Кристина! — Петр встал и кинулся к ней.
— Нет, Петр, нет! Только не это! Пожалуйста! — Кристина бросилась к двери,
схватила плащ и выскочила на улицу.
самое простое кажется тебе сложным до тех пор, пока ты боишься
И разве друзья смогут разделить с ней ее душевную муку? Каждый поглощен
своими проблемами и думает только о себе. Все хотят быть услышанными, но
никто не хочет слушать.
Она улыбалась и смотрела не в глаза Руслану, а на его глаза.
Мне нужен третий мужчина??????
По опыту своих прежних приключений он знал, что в череде событий третье —
всегда самое важное. «Тройка» — это кульминация и перерождение.
Последующая «четверка» — это не четверка, а новая единица. «Не случайно у
сказочных героев всегда только три попытки. Они или воспользуются третьей,
или пиши — пропало!» — сказал Данила.
Впрочем, любой индейский шаман подтвердил бы правильность его слов.
— Тогда такой вопрос, — быстро и весело тараторила девушка. — Вот вы
написали в своей книге, что внутренняя сила человека — это не награда, не
подарок, или как там?.. А бремя. Знаете, это парадоксальная мысль!
— Нет, не бремя. Ответственность, — мужчина отвечал своей собеседнице
спокойно и доброжелательно, словно бы разговаривал с ребенком.
— Ну, не бремя. Неважно. Ответственность, — быстро согласилась девушка. —
Но почему?
— Каждый из нас один на один со своей жизнью. Как мы ее проживаем — зависит
от нас. Но ведь важно еще и кто мы. Кто мы внутри. Понимаете?
Допустим, вы устроены просто и незамысловато. Ваше сознание — лишь калька с
общественных представлений, сборник банальностей и расхожих сентенций. В
вас нет внутренней силы и нет чувства постоянной борьбы. Что ж, наверное,
это неплохо, ведь в этом случае вам гарантирована спокойная и счастливая
жизнь. Вы будете плыть по течению, приспосабливаться. И никогда не узнаете,
что такое настоящая душевная боль.
Но свою сущность, как и родителей, не выбирают. Может статься, что вы
по-настоящему уникальны. Вы вынуждены думать, потому что не можете иначе.
Наконец, внутри вас — сила и боль. В такой ситуации ваше счастье
превращается в мечту, в мираж, рассеивается на глазах и пропадает. Вы ведь
не станете плыть по течению, не сможете бесконечно переступать через себя.
Вы будете испытывать потребность делать что-то, что кажется вам важным.
Иными словами, вы неспокойны, вам заказано тихое, безоблачное и
непритязательное счастье. Почему? Потому что вы — заложник той силы,
которую дала вам Жизнь.
Жизнь выбирает тех, на кого она может положиться. Она выбирает тех, кто
сможет вращать Ее колеса. В противном случае, инерция погубит Жизнь, и Она
это знает. Среди нас есть те, кто едут в телеге, а есть те, кто эту телегу
толкает. Если тебе многое дано, то с тебя многое и спросится. Другой
отвечает только за себя, что, впрочем, уже немало, но ты отвечаешь и за
других, а это уже тяжелая ноша.
— Очень интересная мысль! — воскликнула девушка забавным,
покровительственным тоном.
В ответ ее собеседник только рассмеялся — тихо, по-доброму. И вся эта
ситуация представилась мне необычайно трогательной. Он рассказывает ей о
вещах, которые, быть может, она не в силах ни понять, ни осмыслить. Но он
делает это так, словно бы верит — эту истину должен знать каждый. И он
поймет ее, когда наступит его срок.
У меня всегда чувство, что я толкаю телегу. Я часто повторяю себе, что не
могу нести на себе то, что должен сделать Сашка. И, тем не менее, беру это
снова на себя. Я привыкла с мамой торопиться взять всё на себя, стать
козлом отпущения, получить взбучку - ведь мне нетрудно!!!! А теперь трудно.
Просто я больше не хочу. И мне нужна любовь-нежность-забота-опора. И очень
не хочется тащить немыслимо (как мне кажется) тяжелое просто потому, что я
могу. Второй человек ведь тоже должен трудиться!!!!!!
— Да, не должно быть рецептов. Если появляется рецепт, то пропадает
искренность, а без искренности ничего не получится. Когда ты делаешь что-то
с задней мыслью, ты уже не можешь делать это, используя себя целиком. Твои
возможности ограничены. Ты как бы рассеиваешь себя, теряешь целостность и
силу целого.
Впрочем, мы часто не замечаем свои «задние мысли». Мы не хотим признаться
себе, что мы не столько заняты самим делом, сколько получением прибыли.
Причем любой — физической, психологической, материальной.
Иногда получение прибыли может быть делом. Это так. Но тогда и нужно
заниматься получением прибыли. Если же это отношения с другим человеком или
даже любовь к нему, то такой «задней мысли» просто не может быть.
Любовь?.. — на секунду мужчина задумался. — Это как смерть. Понимаете?
Человек как бы теряет, отдает себя. Он словно гибнет, но не умирает. Он
перерождается для новой жизни. Любовь — это опыт смерти и воскрешения. Так
должно быть, но так не случается.
— Не случается? — переспросила девушка.
— Нет, не случается, — в голосе мужчины снова появилась какая-то тоска. —
Люди разучились любить. За любовью современного человека всегда стоит
желание какой-то выгоды. Мы не любим другого человека, мы любим свое
желание в нем. Мы обманываем себя. Наша любовь лишена искренности,
спонтанности. В ней нет ничего настоящего, только аллюзия, только
изображение, подражание…
— Вы в этом так уверены? — в словах девушки сквозило недоверие.
— А вы — нет? Современный мужчина относится к женщине двумя способами. Или
как к проститутке — то есть хочет ее, но не испытывает к ней уважения. Или
же, напротив, как к матери, то есть уважает ее, но при этом недвусмысленно
смотрит на других женщин. В таких условиях женщина просто не может быть
Женщиной! Потому что Женщина — не мать и не проститутка, она Женщина.
Так что и самой женщине приходится как-то подыгрывать мужчине, искать
способы привлечь или удержать его. Может ли она смотреть на него глазами
любви, когда у нее нет ощущения надежности, нет полноты чувства? Не может.
Странно ли, что наступает момент, когда она разочаровывается? Любовь
становится расчетом.
Женщина решается на обмен. Кто-то соглашается на секс, кого-то устроят
деньги, кому-то достаточно эмоциональной поддержки. А какая-то женщина
надеется, что у нее будет от любимого мужчины ребенок. Родившийся малыш
станет свидетельством ее так и не разродившегося когда-то чувства.
Все, что мы называем любовью, превращается в обмен услугами. И это уже не
любовь. Любовь — она как смерть…
— Вы уже говорили это, — девушка попыталась вернуть своего собеседника в
русло заданного ею вопроса.
— Да, говорил. Понимаете, это как перед смертью, как в смерти…
Исповедоваться, омыться, одеться во все белое. Эго символы конечно, но
символы чистоты, внутренней очищенности, освобождения от своего «я», своего
«эго». И без этой жертвы любви не может быть. Но это и не жертва вовсе, да
и любовь — не узы. Подлинная любовь — это, напротив, освобождение.
Чтобы родиться заново, нужно умереть, а умирать страшно. Да и кто знает,
будет ли после смерти новое рождение? Что там — пустота или новая жизнь?
Неизвестно. И вот уже человек боится, цепляется за свою жизнь, за свою
самостоятельность, за свое «эго». А в результате действительно умирает. Как
в сказке про Конька-Горбунка: царь испугался прыгать в котлы, послал Ивана.
Иван переродился, а царь сварился.
— Очень интересно вы рассказываете! Я вас прямо заслушалась! Такие все
мысли, мысли! Глубокие! — молоденькая журналистка продолжала и продолжала
сыпать своими неловкими комплиментами.
Понимаешь, с судьбой ничего не поделаешь. Рок он и есть рок — двум смертям
не бывать, одной не миновать. Но судьба — это больше, чем просто
предначертанные тебе события. Это еще и то, что ты делаешь сам, своими
руками.
Провидение нельзя просить только о двух вещах. О том, чего можно добиться
своим трудом. Например, нельзя просить денег, славы или профессионального
успеха. Здесь никому поблажек не будет. А если и будут, это только иллюзия
поблажки. Фортуна обманчива. На самом деле, это искушение или испытание,
даже проверка. Своеобразный сыр в мышеловке…
Вторая вещь, о которой просить Провидение нельзя, просто смысла не имеет,
это то, чего в принципе не может быть. Нельзя просить невозможного — это
естественно. Без толку просить о бессмертии или о том, чтобы другие люди
переменились, стали другими. Это не в твоей воле — есть законы жизни, и
есть чужие судьбы. Это не твоя епархия, из-за твоей прихоти они меняться не
будут.
А все прочее просить можно. Только если просить сильным желанием. То есть
всем своим существом просить. Понимаешь?..
— А что же, в таком случае, остается? — мне показалось, что Данила в этих
двух выведенных им «исключениях» перечислил все, о чем вообще можно было бы
попросить Провидение.
— Очень многое, Анхель! Очень многое! — улыбнулся Данила. — Судьбу можно
попросить о мелочах.
— О мелочах?! — ответ Данилы показался мне по меньшей мере странным.
— Да, именно — о мелочах! Большое складывается из малого. Если ты просишь о
большом, то Провидение тебе отказывает. Ведь в этом случае, Ему очевидно,
что ты не понимаешь самого главного.
— А что главное?
— Главное — это твое соучастие, содействие своей собственной судьбе. Если
ты собрался сразу на все готовенькое, значит, ты не готов помогать своей
судьбе. Человеку, который сам себе не помогает, никто помогать не будет.
жизнь — это поток событий, идущих из прошлого в будущее. Что, на самом
деле, люди живут в настоящем, но поскольку они думают только о прошлом и
будущем, у них ничего и не получается. «Они принадлежат пустоте» — говорил
Хенаро.
Если бы люди думали о своем настоящем, то они могли бы менять свое будущее.
А в настоящем, действительно, есть только мелочи! Но все зависит именно от
этих мелочей. Наше завтра зависит от того, что мы сделаем сегодня. Именно
поэтому нельзя откладывать свои решения на завтра, на вечный «понедельник».
Если хочешь чего-то добиться — решайся и делай это прямо сейчас. Создавая
свою жизнь, не жди попутного поезда. Все равно неизвестно, какой из них и
куда идет. «Действуй!»
— Это похоже на самоубийство…
— Может быть, она решилась на это, чтобы ощутить свою жизнь? Как ты
думаешь, Данила? Ведь сталкиваясь со смертью, человек начинает ощущать, что
он еще живет. Ему может казаться, что это единственный способ почувствовать
себя живым.
— Ты прав, Анхель. Но от чего она так страдает? Ее жизнь налажена. Ее любит
молодой, достойный мужчина. Она, наконец, беременна! У нее будет маленькая
замечательная девочка…
— Страдание — это отношение к жизни. А то, что ты перечисляешь, это сама
жизнь. В этом беда человека — это отношение к жизни перевешивает саму
жизнь. Он ставит себя выше жизни…
— И зачем только я это сделала? — Кристина растерянно посмотрела в окно
автомобиля. — Словно сама не своя была… Страшно мне было, Никита. Страшно и
совестно…
— Да что ты такое говоришь, Кристина!
— Грех на мне…
— Все, успокойся, — Никита понял, что она бредит, и попытался надавить.
Нет, Никита. Грех… Если любишь, то любить до конца нужно. Я любила тебя,
вся любила. Но чуть-чуть, да оставила. Побоялась я в полную силу тебя
любить, Никита. От недоверия это, от недоверия. Ты вот любил меня, а я не
доверяла… Грех это, грех.
— Кристина, пожалуйста…
— Никита, я должна сказать, — голос ее вдруг стал твердым. — Прости… Вдруг
умру, а ты себя винить станешь, это моя вина, Никита. Боялась я тебе
довериться, и не доверилась. Все придумывала себе то объяснения, то
оправдания. Искала, как заставить сердце свое молчать. Все — ложь…
читать дальше— Кристина, ты преувеличиваешь, — Никита, казалось, даже не слышал, что она
ему говорила. — Ты все преувеличиваешь…
— Думала я, что на волю судьбе себя отдаю. Убежала, спряталась, пути для
отступления не оставила. А ведь это неправда. Не судьбу я испытывала, а
страху своему повиновалась…
Во рту у Кристины пересохло, я передал Никите воду из бардачка.
— Страх от вины, страх за вину… — Кристина отпила воды.
— Господи, что ты говоришь такое?! Какая вина?! — шептал Никита.
Я повернулся назад и увидел странные движения его рук. Он словно бы хотел закрыть Кристине рот, не дать ей сказать. Подсознательно, нервно. Ему невыносимо было слышать, как она ругает себя. Душевная боль и сострадание
буквально вывернули его наизнанку.
— Я через себя не смогла переступить. Через страхи свои не переступила.
Боялась лицо потерять… Страдания боялась, будущего. Потерять тебя боялась…
И вот искупление — теперь теряю. Любила, а любви своей не доверилась. Всю
жизнь я ждала тебя, Никита, дождалась и не поверила. Дура я, Никита, дура…
— Говорю я тебе, — смеялся Данила. — Нет никакой Тьмы! Ерунда это! Есть
только люди и их поступки. Это простое правило! Когда они готовят себя к
жертве, они остаются ни с чем. Когда же дарят, тогда обретают.
А если нужно, то считай, что есть! Ведь если тебе что-то по-настоящему
нужно, Жизнь даст это обязательно.