Жаль, что не могу – кошкой, сукой, влёт, Вдребезги, до дна, будучи собою.
В Бремене увидела мужчину, похожего на ооочень худого Гернота. Даже в походке было что-то схожее. И он последнее время очень много в голове почему-то.
Все три дня в Бремене, кроме одного, когда мы прошли пешком больше 15 км, перед сном я выносила себе мозг мыслями о Зайцевых. Сегодня наконец-то до меня дошло не разбираться с последствиями (этими мыслями), а посмотреть в корень. Че надо-то? Кажется, это страх, что меня принудит мама к общению с ними с поддержанием хорошего лица и вида. Притом, что 1. я в Германии, и меня отсюда вряд ли удастся принудить, если что. 2. в последнем разговоре мама проявила признаки понимания, что мы 2 отдельные семьи, и вряд ли она захотела бы меня принуждать.
Потом поняла, что я опять думаю о маме, и у меня внутри все сжимается при мысли о ее безжалостном манипулировании мною, как маленькой девочкой, чтобы заставить меня сцепить зубы, но держать лицо, засунув куда подальше мои чувства. Это все про то, что мы разбирали с Людмилой: детство закончилось, мне давно пора перестать на нее оглядываться.
Пока что мне сложно, я не смогла этого, мне кажется. Довод "ради ребенка" не работает.
Кроме плохого самочувствия я что-то пока вообще не чувствую, что беременна. Слава Богу, завтра ко врачу, она мне все снова подтвердит. Очень надеюсь, я своими раздраями не навредила.
Уверена, что как только я повзрослею, мне ни Лиза, ни Оксана, ни мама, никто больше слова не скажет.
Все три дня в Бремене, кроме одного, когда мы прошли пешком больше 15 км, перед сном я выносила себе мозг мыслями о Зайцевых. Сегодня наконец-то до меня дошло не разбираться с последствиями (этими мыслями), а посмотреть в корень. Че надо-то? Кажется, это страх, что меня принудит мама к общению с ними с поддержанием хорошего лица и вида. Притом, что 1. я в Германии, и меня отсюда вряд ли удастся принудить, если что. 2. в последнем разговоре мама проявила признаки понимания, что мы 2 отдельные семьи, и вряд ли она захотела бы меня принуждать.
Потом поняла, что я опять думаю о маме, и у меня внутри все сжимается при мысли о ее безжалостном манипулировании мною, как маленькой девочкой, чтобы заставить меня сцепить зубы, но держать лицо, засунув куда подальше мои чувства. Это все про то, что мы разбирали с Людмилой: детство закончилось, мне давно пора перестать на нее оглядываться.
Пока что мне сложно, я не смогла этого, мне кажется. Довод "ради ребенка" не работает.
Кроме плохого самочувствия я что-то пока вообще не чувствую, что беременна. Слава Богу, завтра ко врачу, она мне все снова подтвердит. Очень надеюсь, я своими раздраями не навредила.
Уверена, что как только я повзрослею, мне ни Лиза, ни Оксана, ни мама, никто больше слова не скажет.