Анхель де Куатье. 3-я скрижаль завета.

[funnyme]

—Первое препятствие на пути к себе — это зависть. Если один человек
завидует другому, он тем самым отказывается от самого себя. Он как бы
говорит: «Я себе не нравлюсь, я хочу быть другим». И после этого он уже не
может быть самим собой, он фактически убивает себя.


—Тебе кажется, что ты меня любишь,?— сказал вдруг Максим, и мелкая дрожь
побежала у Ани по ногам.?— Я благодарен тебе за это чувство. Но… Ты мне
завидуешь. Ты хочешь танцевать так, как танцую я. Это безумие, потому что
это невозможно.
Ты можешь танцевать только свой танец. И самое главное из-за этой зависти,
я просто не могу поверить твоему чувству. Любящий не может завидовать
возлюбленному. Не «не должен», а именно «не может». Понимаешь? Где-то тут
ошибка. Прости.


Танец — это всегда двое. И один не может быть сильнее или ценнее другого.


—?Тебе кажется, ты думаешь о чем-то конкретном, но на самом деле ты думаешь
об абстрактных вещах,?— продолжил Данила.?— Ведь важно не то, что будет
происходить. Мы не можем контролировать жизнь, и неизвестно, как она
сложится. Важно то, что у тебя внутри. И хотя ты думаешь о счастье, внутри
тебя страдание. И пока оно у тебя внутри, ты не будешь счастлива.
—?Так значит, все-таки я должна как-то избавиться от страдания??— спросила
Аня.
—?Тут подвох… — Данила оперся на руку, и я заметил, как какая-то странная
тень скользнула по его лицу.
—?Подвох??— мы с Аней произнесли это почти хором.
—?Подвох. Нельзя хотеть, чтобы у тебя чего-то не было. Это как «пойди туда,
не знаю куда, найди то, не знаю что». С таким планом ничего не найдешь.
Нельзя хотеть избавиться от страдания. Если ты ищешь избавления от
страдания — ты бежишь от страдания, а оно тебя догоняет. Вы с ним словно в
салки играете.
Повисла долгая пауза. Все мы втроем решали сейчас одну задачу. Мы думали о
страдании и о том, как оно связано со счастьем. И связано ли? Данила
сформулировал очень важные отправные точки, казалось, решение где-то совсем
рядом. Но где? Не хватало какого-то одного элемента. Какого?
—?Я думаю, что страдание,?— сказал Данила через какое-то время,?— это
препятствие на пути к самому себе. Оно словно бы говорит: «Не смотри на
себя, смотри на меня. Борись со мной, ведь я — твое несчастье». И это
правда, страдание — это наше несчастье. Но счастье — это не отсутствие
страдания, это что-то совсем другое… Это просто две разные дороги. Совсем
разные! Все правильно! Остается только выбрать, по какой идти…


«Мой дорогой, мой любимый Учитель!?— писала Анития.?— Наверное, мы уже не
встретимся. Но я очень надеюсь, что Секст доставит тебе эту записку. Я
хочу, чтобы, умирая, ты знал, насколько я благодарна тебе. Я благодарна
жизни за то, что она подарила мне встречу с тобой. Ты любил меня, ты учил
меня жизни. И я счастлива.
В последнее время я много думала о том, что ты говорил. О том, что мы
должны отказаться от всего земного, от своих привязанностей. Мы должны,
потому что это избавит нашу душу от страха потери, а значит, и от
страдания. В этом цель. Свет души недостойно омрачать страхом и страданием.
Но что бы ты ни говорил и как бы я ни хотела быть верной твоему слову, я не
могу и, главное, не хочу избавляться от своего чувства к тебе. Сначала я
думала, что это неправильно, что я должна. И я честно пыталась. А потом я
подумала: что станется с моей жизнью, если я добьюсь результата? Она
потеряет всякий смысл. Мне достаточно просто вспомнить о тебе, и я буду
чувствовать себя счастливой. Это дает мне ощущение, что все в моей жизни не
напрасно и не просто так. Неважно, где ты и чем ты занят. Я живу этим
чувством, я живу своей любовью и нежностью к тебе. Это чувство делает меня
бесстрашной и свободной, оно делает меня счастливой.
Когда я узнала о твоем аресте, душа моя омрачилась тоской. Признаюсь тебе,
я знаю — ты бы этого не одобрил. Все мои мысли были заняты твоим
освобождением. Я видела, как переживает Секст, и надеялась вместе с ним,
что мы сможем тебя вызволить. Но все было тщетно, мы бессильны перед этим
миром.
Но это бессилие не означает нашей слабости. Так ты учил меня, и я выучила
этот урок. Я обратилась внутрь себя за этой силой. И там, внутри себя, я
нашла свое чувство к тебе, и сердце мое исполнилось счастьем. И тогда я
поняла, что привязанность — это страх, а страх — это страдание. Но моя
любовь к тебе свободна от страха, она просто живет.
Я сидела в саду и пела. Я пела о тебе, о том, что ты значишь для меня и
зачем боги послали мне встречу с тобой. Это так очевидно! Ты — подарок,
огромный подарок, за который я вечно буду им благодарна. На мое пение
откликнулось два молодых человека, они прошли в сад и стали разговаривать
со мной.
Прежде я никогда с ними не встречалась. Я не знаю, кто они и почему пришли
говорить со мной. Один был похож на грека, другой — на перса. Их речь была
странной, словно они только что приехали в Рим и не знают наших порядков.
Но они сказали мне одну очень важную вещь.
Они сказали мне, что страдание и счастье расположены в разных сторонах
света. Что жизнь кажется человеку дорогой между ними. Но это неправильно,
потому что, на самом деле, это две разные дороги. Одна ведет к счастью,
другая — к страданию. И каждый человек сам выбирает свою дорогу, сам
выбирает путь, по которому ему предстоит идти.
И когда я услышала это, я поняла, что всю жизнь ты рассказывал мне именно
об этом. И я поняла, что настало время моего выбора. Я должна выбрать свою
дорогу. Дорогу страдания выбрать легко, и с детства мы приучены идти именно
этой дорогой. Но мы не обязаны делать это. Это наш выбор. И теперь я его
сделала.
Я иду к счастью, Максимилиан. И что бы ни случилось с нами, какие бы
страдания ни приготовила нам судьба, я не сойду с этого пути. Я знаю
счастье любви, и я ни за что не отрекусь от него, никогда не забуду о нем.
Оно во мне, оно — это я.
Не бойся за меня, мой любимый. Я мечтаю, что ты сможешь гордиться мной.
С нежностью и благодарностью сердца, вечно твоя Анития».


Максимилиан был спокоен и собран. Смерть не страшила его. «Мы не можем
бояться того, чего не знаем. А мы не знаем смерти. Поэтому, боясь смерти,
мы боимся только своих фантазий. Бояться фантазий глупо»,?— так Максимилиан
думал раньше, так он думает и теперь.
Да, он так до сих пор и не нашел ответа на свой главный вопрос. Он не
знает, в чем смысл страдания. Но где-то внутри он смутно чувствует:
испытание не в том, чтобы просто пережить страдание, найти способ.
Испытание в том, чтобы смотреть поверх него.
Опала коснулась его близких, но никто из них — ни Секст, ни Анития — не
были сломлены горем. Никто из них не стал хвататься за соломинку веры, не
стал искать религиозного смысла в тех испытаниях, которые выпали на их
долю.
Легче всего придумать смысл страдания, утешить себя иллюзией. Легче всего
решить — есть на небесах кто-то, кто готов зачесть мне мои страдания в
качестве пропуска в рай.
Но это неправда. А неправильный ответ не лучше полного его отсутствия.
Максимилиан не признавал никаких жертвоприношений — ни римским богам, ни,
тем более, богу евреев. Бог не может требовать жертвы. Он был бы жесток,
если бы принял ее. Бог — это любовь, а любовь живет в человеке. Об этом он
всегда говорил Анитии:
«Болью не купишь райских чертогов. На долю каждого из нас выпадают
испытания, и нужно иметь мужество пройти их, не ожидая чудесной помощи. Рай
— это то, что у тебя в душе. Единственный путь к нему — твоя внутренняя
свобода».


Быть героем просто — нужно помнить о тех, кого ты любишь


—?Мы страдаем только до тех пор, пока нам кажется, что в этом мероприятии
есть какой-то смысл,?— тут голос рассказчика стал веселым,?— какая-то
романтика, если хотите. Но спроси себя: «Зачем я страдаю?» И тебе станет
понятно — это абсолютно бессмысленная вещь!
Если кому-то нравится тратить время, силы на бессмысленные вещи, он,
конечно, может этим заниматься. Грубо говоря, хочет страдать — пусть
страдает. Но тот, кто хочет, чтобы в его жизни был смысл, просто не имеет
права тратить ее на бессмысленные вещи! И первая из этих бессмыслиц —
страдание, о котором вы меня спрашиваете.
А первая из вещей, которая, наоборот, наполняет нашу жизнь смыслом,?— это
наши чувства, наше отношение к людям, которые нам дороги. Да, мы не можем
дать четкий, конкретный ответ на вопрос: «Зачем я люблю?» Но тут ведь и сам
вопрос лишен всякого смысла! Зачем я люблю?! Спросили тоже! Это настолько
очевидно, настолько важно, настолько где-то внутри, в душе, в душе каждого
из нас, что и спрашивать-то как-то глупо! Люблю — да! И все!
—?А это только любви касается??— уточнил ведущий.
Нет, совсем нет! Знаете, если вы смотрите на вещи поверхностно — а все мы
часто этим грешим,?— вы неизбежно попадаете в западню. Так устроен наш
разум — то, что на поверхности, его путает. Поэтому мы должны научиться
видеть суть вещей, не то, что на поверхности, а то, что за этой
поверхностью. Страдание — это испытание, да. Но у самого страдания нет
сути. Оно — пустышка. А у счастья есть суть, тут даже объяснять нечего. И
так во всем.